Паспортную жизнь ребенка принято отсчитывать с того момента, как его руки, ноги и голова оказываются вне матери. А когда начинается жизнь биологическая? Чем должен обзавестись эмбрион, чтобы мы признали в нем человека — внешними чертами, сознанием или собственным набором генов? Это не праздный вопрос: от ответа на него зависит, в какой момент эксперименты над скоплением клеток превращаются в опыты на человеке. А от этого, в свою очередь, зависит, поможем ли мы другим эмбрионам стать живыми и здоровыми детьми.
Луиза Браун родилась в темноте. В операционной горела только одна лампа, и света хватало лишь на то, чтобы достать девочку из живота матери. Как Луиза в нем оказалась, не знал почти никто из персонала больницы британского Олдэма. А те немногие, кто знал — Патрик Стептоу, Роберт Эдвардс и Джин Пердью — в тот момент наверняка не думали о том, что до свадьбы Луизы и Нобелевской премии доживет только один из них. Но наверняка были благодарны судьбе, что полисмены на дверях больницы защищали совершенно здорового ребенка от нездорового внимания прессы, а не пришли за теми, кто отважился впервые создать живого человека в чашке Петри.
С появлением на свет «ребенка из пробирки» началась новая эпоха — в которой врач может повлиять не только на жизнь родившегося человека, но даже на развитие еще не зачатого. Новые технологии принесли с собой груз новой ответственности. Научному сообществу пришлось всерьез задуматься о том, какие возможности для экспериментов перед ним открылись — и какие у этого могут быть последствия.
Юная Луиза уже давно бегала и играла с сестрой, когда британский парламент собрался для того, чтобы выслушать отчет специальной комиссии и решить — стоит ли рассматривать опыты над зародышами как опыты над живыми людьми?
Движение — жизнь
Еще сто лет назад этот вопрос попросту не имел бы смысла. Рассуждения о том, когда начинается настоящая жизнь человека, были сугубо умозрительными — у ученых не было никакой возможности заглянуть внутрь материнской утробы и рассмотреть зародыш живьем. Поэтому, невзирая на домыслы естествоиспытателей (Аристотель, например, считал, что мужской эмбрион обзаводится душой на 40-й день развития, а женский — на 80-й), сами матери определяли зарождение в себе новой жизни только по движению плода.
Сейчас мы уже знаем, что эта граница плавает: некоторым матерям (как правило, если это не первая их беременность) удается уловить первые шевеления ребенка уже на 11-й неделе развития, а кому-то приходится ждать аж до 25-й. И все же этот критерий когда-то был общепринятым — так, в Англии XVIII века только движение плода могло служить поводом для помилования беременной женщины, осужденной на повешение.
Повлиять на жизнь зародыша врачи тем более не могли — разве что эту жизнь отнять. И долгое время к этому относились довольно спокойно. Так, всю первую половину ХХ века сотрудники американского Университета Карнеги собирали коллекцию из нескольких тысяч человеческих зародышей.
Чтобы добыть такой материал, исследователи по всей стране пристально наблюдали за женщинами, которым по медицинским показаниям грозила операция по удалению матки (гистерэктомия). Из удаленных маток то и дело извлекали зародышей — иногда случайно (поскольку точных тестов еще не было), а то и на заказ, когда доктора просили женщину забеременеть незадолго до операции. Никакого общественного возмущения метод пополнения этой коллекции не вызывал, и на ее основе разработали таблицу развития человека, которой врачи пользуются до сих пор.
Католическая церковь тоже долгое время проводила границу допустимого по первым шевелениям ребенка и разрешала женщинам избавиться от бремени до этого срока. К концу XIX века, правда, позиции духовной и светской власти окончательно разошлись. Первая однозначно запретила аборты на любых сроках. Вторая, наоборот, постепенно смягчилась — в большинстве западных стран сегодня женщинам разрешено делать аборт по собственному желанию до того времени, когда ребенок сможет существовать вне матки, пусть и с помощью врачей (это может быть, например, 22-я неделя развития).
Таким образом, закон долгое время защищал только тех зародышей, которые могли выжить самостоятельно и независимо от матери. Все остальные стадии развития человека были недоступны врачам и неинтересны обществу.
А потом родилась Луиза Браун.
13 стадия Карнеги: 28-32 день